| Привет, дорогие! У меня все хорошо. Мы в больнице. Сутки мне ставили химию, а теперь я просто под промывкой. Есть вероятность, что нас завтра выпишут. Конечно, больница здесь отличается от нашей. Очень сильно. Все здесь устроено для нас - это сразу ощущается. Оборудование очень продвинутое. Очень добрые медсестры, которые хотят помочь. Анализы проверяют каждые несколько часов. А в первый-же день ко мне в палату пришли много клоунов. Они предложили представить, что у меня сегодня день рождения. Минут двадцать я просто хохотала - так было весело. Подарили подарки. В этот день много людей ходили по палатам и дарили подарки. Приятно.
В палате есть компьютер, телевизоры, есть канал ОРТ:) Но больница - это все-равно больница. Было бы здорово завтра выписаться и поехать в наш израильский дом.
До встречи снова на сайте, дорогие мои друзья. Пусть у вас всех все будет замечательно. Совсем скоро весна!
Илана: Приветствую, дорогие наши друзья! Да, лечение здесь идет по другой системе. Казалось бы, схема протокола выглядит так-же, как и у нас. Будучи в нашей больнице, была возможность видеть, как ведется второй протокол и я могу сравнить. У нас каждые 3-4 часа ребенка обтирают фурацилином, иначе вся кожа краснеет и сгорает. Поэтому все дети такие темненькие. Постоянные полоскания рта фурацилином. Детям нельзя есть фрукты, овощи и много других ограничений. Здесь всего перечисленного нет вообще. Видимо, все тот-же метотрексат здесь другой и они вливают его по-другому. Все время измеряют вес ребенка, каждые 4 часа смотрят анализы крови и мочи и корректируют введение препарата. Конечно, сказать, что я волновалась перед первой нашей госпитализацией и введением метотрексата - это ничего не сказать. По алматинской привычке я фиксировала все - когда, сколько и чего Камосе вводят. Но теперь я стала доверять персоналу больницы. Потому что они контролируют по часам введение препаратов и мне не нужно бегать за медсестрами. МЕтотрексат - это очень сильный химический препарат. Его вводили медленно 24 часа. И теперь нужно за два дня максимально вывести его из организма ребенка. Делаем практики, чтобы защитить здоровые клетки организма. Конечно, никто из нас не знает, что происходит внутри ребенка, когда ему вливают химию. Я рядом, но все-равно только догадываюсь, как это тяжело. А Камилка, как всегда, молодец! Она не капризничает, не плачет. Если ей тяжело, сразу просит смехотерапию или внутреннюю улыбку. Надо-же, я никогда в своей жизни так много не смеялась, как за три с лишним месяца, что мы вместе с Камилой. В эти дни я очень часто вспоминала нашу алматинскую онкогематологию. Невольно сравниваешь как там и как здесь. С облегчением отметила, что во мне нет претензий и обиды на наших врачей. Они просто работают в заданных условиях и для многих их труд означает жизнь. Появился вопрос, что я могу сделать, чтобы наша онкогематология стала такой-же, как и здесь? Ведь совершенно точно что-то можно сделать. Ведь у наших детей должны быть такие-же условия и такое-же лечение, как и здесь, и не такое дорогое, а обеспеченное государством. Буду думать.
|
